Попрошайки на станциях: на что идут отданные им деньги и кто за этим стоит

В электричках и на привокзальных площадях то и дело снуют люди, просящие подаяние. Как утверждают социологи НИУ ВШЭ, с усилением «конкуренции» число организованных преступных группировок, контролирующих рынок попрошайничества, растет, как грибы после дождя. И когда даешь подаяние калеке, нет абсолютно никакой гарантии, что жертвуемые деньги уйдут по назначению.

На одной из станций электрички маршрута «Одинцово-Звенигород» внезапно появилась инвалидная коляска с сидящим в ней человеком лет пятидесяти. У него ампутированы ноги, а в руках - табличка из картона с надписью «Подайте на лечение ветерану Афганистана». В глазах, выражающих абсолютную пустоту, улавливалась отстраненность от всего происходящего вокруг.

Инвалидную коляску сопровождал какой-то молодой человек. Он протягивал целлофановый пакет пассажирам, сидящим в метро, молчаливо предлагая бросать в него монеты и купюры.

Мало кого интересует, на что на самом деле уйдет собранное подаяние. У нас в России народ сострадательный. Увидев человека без ног, люди не могут пройти мимо. И в один момент все, что приходилось ранее слышать о бандитском рынке попрошаек, рассыпается как карточный домик: люди сыплют горстями монеты в целлофановый пакет.

Я подошла к молодому человеку, сопровождающему инвалидную коляску, и спросила, кем он является инвалиду-афганцу. Молодой человек мгновенно отвел взгляд в сторону, как будто ища спасение от моих назойливых вопросов. Я сказала, что могу посодействовать в лечении инвалида-афганца, обратившись в правозащитные организации и социальные службы. Но мой молчаливый собеседник шарахнулся в сторону, выскочил на ближайшей остановке из вагона вместе с инвалидной коляской и скрылся в многолюдной толпе.

Многие инвалиды-попрошайки, с которыми я пыталась заговорить на улице, в переходе или на станции, отворачивались или убегали от меня, как от чумы. Однажды я заговорила с инвалидом, у которого отрезаны пальцы рук. Он тоже оказался немногословным. Наш диалог прервался на полуслове. Едва я начала разговор, ко мне подбежал человек среднего возраста и, яростно жестикулируя руками, начал кричать, чтобы я не приставала со своими вопросами к больному человеку.

И все-таки мне удалось побеседовать без постороннего вмешательства с некоторыми попрошайками.

Одна из них сидела под зонтом продавщицы печатной продукции. На ее груди виднелась табличка с надписью «На лечение глаза». Приблизившись к ней, я почувствовала запах алкоголя. Женщина-попрошайка представилась Татьяной и с удовольствием согласилась позировать перед фотоаппаратом. А вот продавщица газет и журналов, стоявшая рядом под зонтом, услышав, как я представилась журналистом, моментально попятилась назад и убежала в неизвестном направлении, бросив на произвол судьбы свой товар.

– У меня есть квартира, - сказала Татьяна, - но пенсии у нас, сами знаете, маленькие, а мне операцию на глаз делать нужно, вот и приходится попрошайничать... Ко мне так же, как и вы, сотрудники спецслужб подходят.

– Деньги просят? - поинтересовалась я.

– Нет, что вы, - открестилась Татьяна, - Деньги просят другие люди.

Другая попрошайка, которая решилась со мной заговорить – девушка 30-ти лет. Я увидела ее, проходя мимо одного из храмов. С виду никакими физическими заболеваниями она не страдала. Что заставило ее просить милостыню? Я купила пирожок и кофе, чтобы у нас завязался разговор. Девушка рассказала, что у тех, кто сидит у храмов, в том числе, в Москве, есть серьезный покровитель – "святой отец". По словам девушки, "святой Николай" живет в Твери и наведывается в местные края редко, а «подать» собирает исправно. Кстати, добавила она, почти все, кто стоят у Покровского храма – мнимые нищие. Они инсценируют, что имеют заболевания, только две женщины пенсионного возраста не лгут. Всем остальным не верьте.

Взяв номер телефона "отца Николая", я отправилась восвояси.

Сотрудники службы безопасности, то и дело мелькавшие в толпе на станции, сказали, что контролируют ситуацию и каждый день доставляют попрошаек в отдел полиции, назначая штраф, потому что других мер по отношению к людям, занимающимся попрошайничеством, не предусмотрено.

На мой звонок "отец Николай" поднял трубку.

Я решила не представляться журналистом, что впоследствии стало для моего собеседника «сюрпризом», а просто спросила, есть ли у него подходящие «вакансии» для моих знакомых. "Отец Николай" сказал, что его подопечные на попрошайничестве зарабатывают прилично, и что он сам «на судьбу не жалуется»... А потом выпалил, что нужно встретиться - назначил «стрелку». На «стрелку» я не пошла, а сообщила обо всем в отдел полиции.

На следующий день попрошаек не стало – они появились в другом месте.

Виталия ФОНИНА