Наталия Любимова. Из цикла новелл Галенька

Предлагаю читателям Истра РФ прочесть несколько новелл, прозвучавших в одном из моих интервью в прямом эфире Радио "Подмосковье"

Тёзки. Троицын день Деревня Мартюшино Истринский район, 1951 год. Не спалось... За окном шумело море кузнечиков, растекалось оно в ночи, и вот-вот утонешь в тягучем сне, но нет...не спалось...Галенька улыбалась, хмурилась, проживая, пролетая снова разноцветный, утомительный день и то и дело возвращаясь в завтра...да,да...в завтра, от которого уже пахло ладаном, тестом и чисто намытыми деревянными полами. Упала на подвесной подзор с высокой кровати детская изъеденная цыпками ручка, половина всех веснушек затерялось вдруг в смятой старой подушке. Галя уже спала, а мать шила на Зингере новое, ещё не виданное никем, в цветастых бесконечных рюшках платье с завязочками, кармашком, с рукавчиками в фонарик и неповторимым запахом долго хранившейся в деревянном шкафу ситцевой ткани. Пресвятая троица с рассветом, с первыми оголтелыми петухами, первыми голосами на широкой деревенской улице, с почудившимся, только почудившимся колокольным звоном наполняла всё неизбывной радостью. На железных витиеватых спинках кровати уже брызгало красками платье, и Галя, полюбовавшись с минуту, проворно впрыгивала в него, натягивала, разглаживала и всё пыталась собрать ситцевой лентой торчащие в разные стороны густые, вечно спутанные рыжие волосы. Мать этим утром по-особому ласково говорила, гладила Галенькины волосы, пела, управляясь с ухватом и большими бадейками, полными поросячьей каши, и непременно вручала горячую праздничную, размером с хороший блин, ватрушку. Галенька быстро, вприпрыжку, бежала по деревенской дороге. А просто так...никуда... просто... - Галя, - окликнули, -Галля! Подь сюды-то, поди. Полная, свежая от новой, прибережённой для такого случая одежды, Бабушка Агаша улыбалась и водила по воздуху неуклюжей белой рукой. - А кто ж тебе такую вкусную ватрушку напёк? Ну-к, сядь со мной, посиди. Бабушка Агаша похлопала по серой лавке.- А платье как у баарыни, да с рюшиками...кто ж так, а? - Мамка, - коротко сказала Галенька и, откусив большой кусок с сочным жёлтым творогом, уселась рядом. - Я вот тоже маленькая была, по деревне-то бегала. Ножки были у меня быстрей, чем у тебя, а нынче вон оковалки какие, не поднять. Галя посмотрела на Агашины широкие ноги в обрезанных сношенных валенках. - Вишь, у меня тут третья нога,- и Баба Агаша рукой ковырнула прислонённую к забору палку. Та качнулась, но с места не сдвинулась. - А руки-то у меня какие,- Бабушка Агаша поднесла растопыренные узловатые пальцы к лицу,- корявые, от оно, от как...А знаешь, меня ведь тоже Галенькой в детстве звали. Галя перестала жевать. - Аааа, а как стала бабка старой, стали звать все Агашей...и тебя, когда состарисся, будут Агашей звать. Галя пристально посмотрела на морщинистое веснушчатое лицо, в котором почти затерялись серые глаза, потом на ползущего в траве яркого пожарника и, пискнув,- Я домой,- побежала к матери. - Мам, маам,- мать была дома,- а Баба Агаша сказала, когда я старой стану, меня все, все будут Агашей называть, а Галей не будут, Мам? Между рыжих Галиных бровей образовалась складка.Мать, пригнувшись под тяжестью ухвата с чугунком, наполненным до краёв варёной картошкой, шагнула к столу, хлопнула ношей, выпрямилась. - И неправда, не будут тебя никогда никакой Агашей звать,- Мать отрезала слова, как ломти хлеба,- Будут тебя звать Галенька, Галенька и есть. Галенька выдохнула. - А ты возьми ещё ватрушку, Галеньк, а вот ещё и бабе Агаше снеси. С Троицей поздравь, ступай, ступай. Ах, как быстро можно бежать под горку по укатанной блестящей дороге. -Эээээээээй. Галенька подбежала к Бабушке Агаше, скороговоркой поздравила с праздником, подала ватрушку, отдышалась, и почти выкрикнула на улыбке: - А мамка сказала, что меня всегда только Галенькой будут звать,-перескочила притулившуюся к забору палку и побежала вприпрыжку, полетела по дороге, и зазвенел, разлился далёко счастливый счастливый голосок. - Я надену платье бело и пойду на тот конец Никого я не боюся, председатель мой отец. ЗемляИстринский район, дорога к остановке "Синево".

- Мамк, а дубы долго живут? Справа от дороги темнел глубокий овраг, в котором стояли необъятные раскидистые деревья. Галенька сегодня шла рядом с матерью торопясь и широко выбрасывая вперёд ножки, обутые в чёрные стоптанные мальчишеские ботики. Вообще-то ходить шагами, переставляя ноги поочерёдно, то отрывая их от земли, то снова опуская на землю, она не любила. Шла, прыгала, смеялась и пела она практически одновременно, поэтому получалось весело и легко, да просто чудесно, а со стороны смешно, но она этого и не замечала. Сегодня Галенька именно шла. - Мамк, а дубы долго живут? - Долго...Я маленькой была...да землянику тут собирали, а они всё такие же...Долго... - Я хочу быть деревом, - сказала Галенька и посмотрела на мать. Мать шла ходко, над бровями яркий платок, белый с васильками, и глаза как васильки, ничуть не другие, точь в точь. С Поддувала хлынул тёплый и такой стремительный ветер, что густые рыжие охапки Галенькиных волос перепутались на лице. Она пыталась держать их обеими руками... - А дерево можно спилить,- сказала мать твёрдо и почти отстранённо, как будто её занимали другие мысли. Галенька вспомнила большущий топор, который всегда лежал на мосту в тёмном чулане, где пахло мышами и хлебом, значит, мукой, ещё пшеном и сырой картошкой. - А ворон долго живёт? - Лет сто...долго. Эн лЁтает...а он падаль клюёт. - Мам, - перебила Галенька,- а я долго буду жить? Мать замедлила шаг и поправила на плече две тяжеленные корзины, полные чёрной смородиной и, не смотря на дочь, ответила - Ты доооолго будешь жить...очень долго.. .и меня не будет,и дяди Вити,и бабушки не будет...вырастишь большая и красивая и жить будешь хорошо прихорошо, ну?,-мать улыбнулась. Галенька будто и не увидела этой улыбки. Веснушчатое лицо смотрело за горизонт, где разноцветная густота леса почти смешивалась со светоносным утренним небом... -А земля сколько живёт? - голос девочки стих. - Земля всем мать...больше всех живёт и жить будет не счесть лет. Все на земле...и все в землю. Мать запела свою любимую песню «Раз по ягоды подружки вместе собрались». Песня была необыкновенно красивая, а мать пела так что без неё не обходилось ни одно гулянье, и из соседних деревень приходили послушать. Песня, которую Галенька знала всю наизусть, с трагическим концом, со звонкой пронзительной печалью, сейчас звучала так легко и светло...так свободно и широко... Мать пела негромко, но казалось, голос разливается, как и утренний свет, и в нём уже, внутри его, и дорога, и поле, и дальний лес, и небо с тем ярким кругом, в которое больно смотреть глазам... - Уж проводила, домой-то беги. Галенька остановилась. - Ты чего это, ну? - Я хочу жить столько, сколько живёт земля! Сколько живёт земля! Галенька бросилась обратно по дороге. Мать смотрела вслед. Когда на горке, схватив руками комья рыжих волос, бьющихся о лицо, Галенька оглянулась,

дорога уже опустела. Яблоко На мосту кто-то ходил. Мамка... Грузная деревянная дверь отворилась с низким сиплым скрипом и глухо коротко хлопнула. Мамка...ещё не ушла... Галенька нащупала под подушкой гладкий круглый бок, обхватила пальчиками и вынула из-под цветастой смятой подушки спрятанное со вчерашнего яблоко...подтянула его к щеке и глубоко вдохнула...Густой запах сочного лета и сытной осени кружил...

......Яблоки падают на клубничные грядки, но их уже и не замечают, так их много. У бабушки Натальи в огороде всё усыпано яблочной падалицей, и Федька, пиная по футбольному ловко, пускает их мячиками по склону тропинки, убегающей вниз, вниз к полю. Бабушка Наталья тихо ругается: - Федька, чёрт окаянный, ты что ж делаешь, что ж ты - но яблоки не собирает. Если встать засветло, увидишь, как из cамого нутра печи Мать вынимает огромные протвени с подсохшими, но ещё мягкими, наполненными терпким и вязким духом, яблочными кружками и полумесяцами. За окном, под оголёнными октябрём деревьями, в поредевших грядах клубники, видны одиночки и россыпи застывших яблочных пятен долго...долго, пока не выпадет снег, не ударит мороз, и последние почерневшие яблочные никчёмыши не укроет слой белого. На мосту, в золотистых воздушных стружках, там, в сером деревянном ящике, лежат особые, самые крепкие яблоки..... ................................................................................................... Но и они однажды пропадут все до единого, стружки осядут...тайна их исчезнет И неизвестно уже откуда, по зимнему волшебству, ещё слепым, беcсветным ранним утром, Мать принесёт в чёрствых от вездесущей работы горячих руках то, чего уже и не ожидаешь, то, с чем простились, как будто навсегда и позабыли до осени Яблоко...... ................................ мост- неотапливаемая часть дома.

Вишня Ангел был с белыми, кое-где залитыми чаем крыльями, но это ничего, и звёзды золотились волшебно, и буквы можно было трогать, понимать, выпуклые...смотреть дальше не хотелось, потом.. .нет, вот теперь уже. И Галя из-под большой старой открытки выцарапывала шуршащий разноцветный фантик. Какой же теперь? А, с лимоном. Лимон жёлтый, а полосы синие и коричневые, да ещё и не весь фантик белый, а и чуть розовый сбоку. Осторожно ногтями и пальцами она пыталась разгладить кое-где смятые углы. Чуть поодаль, под камушком, лежало ещё много разноцветного богатства, чтоб ветер не сдул. Солнце палило, и на выпачканном неизвестным соком и пылью лбу, из под густых ярко рыжих волос показались крупные прозрачные капли. Галя сопела от усердия и восторга.

... Мать кричала. Голос всё накатывал, и вот солнце исчезло, и над Галей нависла кричащая тень. Перед лицом, хлынув, разлетелись разноцветные листочки. Галя испугалась. - Копыл твердолобый, убить мало, чёрт рыжий, чё, фантики дали, да? Яж тебе говорила, смотри за вишней, смотри, ах ты. Руки матери и плечи тряслись, голос был дик. - Что на рынок-то, что? Где денег взять? Галя побежала в огород и вместо раскидистой, краснеющей от крупных ягод вишни увидела ободранную, с изломанными почти с земли, измятыми ветвями. ... аааааааааааа... У матери в руке, на которую была надета огромная полотняная рукавица, мелькнули длинные упругие, усыпанные шипами ветки крыжовника... - Аааааа.... Спину обожгло кипящей водой, и струи её, всё хлестали, всё плескалис. Вырвавшись из жилистой материной руки, Галя вылетела на дорожку, ударилась о калитку, отодрала её, открыла, протиснулась в щель и, размахивая руками, скатилась через дорогу к дому напротив, где жила бабушка. -аааааааааа.... Аааааааааааа...ббаааа... Пахло облепиховым маслом, и чем-то ещё, и мокрой со вчера подушкой. Шипы выковыривались плохо. Бабушка шептала тихонько. Каждый нужно было поддевать по нескольку раз. На тёмном деревянном, плотно сбитом столе стояла старая надтреснутая глиняная миска, в которой лежали большущие куски рваных сот, утопая в стёкшем уже золотом липовом меду............ -мммммммм...

Мать долго не приходила...где же она?...почему не идёт?...мама... У старого, из продольных слег и корявых столбов забора, там, где стояла вишня, торчал обломанный изуродованный пень, вокруг земля была голой, а у пруда чернело вчерашнее кострище.

Три апельсина Магазин в деревне "Синево". Уходя на скотный двор, мать сказала: - Галь, Галя, в магазин, Шурка говорит, апельсины привезли. Ты сходи к Шурке, купи себе апельсинчик...вон деньги в телогрейке, в кармане...три рубля стоит. С моста в душный тёплый дом дохнуло холодом, запахом соломы, подтаявшего снега. За хлопком двери поскакали по дому щелчки старых часов, расплылось урчание кошки, и слышно было, как мать, выйдя во двор, громко перекрикивается с кем-то, смеётся. Галенька просыпалась. ... апельсин... Быстро вынырнула из смятой горячей постели, побежала на кухоньку, где в печи, сбоку, дышали блины. Схватив верхний блин, она и ела в спешке, и одевалась, и пела тоненьким звенящим голоском:- На щёчке родинкаааааа, полумесицим брооовь... В большом бесформенном, почти чёрном от сажи и грязи кармане телогрейки лежали две зеленоватые трёшки. Галя вынула руку...да, два денежных фантика...три рубля и три рубля. Дверь в магазин распахнулась...на пороге стоял маленький человек в чёрном пальто и ладных валеночках с галошами. Из под красной полоски платка, повязанного под заячью шапку, блестели серые глаза.. - Ну, Галя, с добрым утречком. Чего тебе? - спросила Шурка. - Теть Шур, дай апельсин. Галя замялась - два: - и протянула две помятых бумажки. Узловатые серые Шуркины пальцы водрузили на прилавок прямо перед веснушчатым носом два ослепительных оранжевых - оооой. Галя шла по широкой белой, искристой дороге, счищая пальцами яркие шкурки и засовывая в рот большие прозрачные дольки.Шкурки плюхались в пушистый снег дорожной обочины. Апельсин быстро исчез, и Галя проворно сунула руку во второй карман, вынула апельсин,...а эти корки решила зарыть в снег...зарыла, обтёрла обветренные губы и застыла. Навстречу ей шла мать. Шла, размахивая руками, как солдаты при марше, и так- же твёрдо наступая на дорогу, как будто примагничиваясь к нестойкой земле. Издалека уже громко окликала: - Эй, Галя, ты стой. Поравнялась, усмехнулась - Игнат Маркович говорит, у меня коровы, как лошади в цирке, какая ты, ТАнюшк, молодец, ты... вместе в магазин пойдём, апельсин-то купила? - Да, - сказала Галенька и зашагала, почти побежала, еле успевая за матерью. Мать наговорилась с Шуркой, пока в магазине не было народа, взяла бутылку пахнущего одуряюще сладостно и сытно подсолнечного масла, бечевку, кусок тёмно-жёлтого мыла и - Три восемьдесят. - И Гале, вон, апельсин дай ещё... - Таньк, да она только што два купила... Мать посмотрела на Галю, на Шурку и тихо повторила, -Дай...давай, ну... День морозен и ярок. Полем бежит волна искр, сыплет в глаза, не даёт увидеть, что за белизной, а там, у дороги, заячий след, да не один - петли, ямки да полосы, полосы... Галенька держала мать за руку, а в другой руке несла апельсин, пальцы замёрзли и покраснели. О чём мать говорила, Галенька и не помнит, вроде всё и хорошо. Дома как дома. Из печи вынули яблочник румяную толчёную картошку, сверху которой розоватой корочкой припеклась сметана. Пили чай. Наутро приехали с дровами, и мальчишки собрались у двора смотреть, как взрослые управляются с грузными сырыми берёзовыми брёвнами. - Копылиха, рыжий чёрт, чё пялишься, ты царапаться-то брось, а то взгреем-крикнул Федька- мудик и убежал, боялся. Катались с горы в Поддувало на санках, окатываясь шумной руганью матери, грелись всей стайкой на печке. Апельсин лежал на подоконнике. Кладбище

Мушкинское кладбище близ приходской церкви Пресятой Троицы.

Крепко взяв за руку Галеньку ладонь в ладонь, второй рукой сжимая лопату, мать повела её по дороге. Вечер нагонял идущих. Галя любила ходить вдоль деревни, смотреть в полисадники и огороды. Особенно нравился ей дом с резными ставнями кружевом, и очень гордилась она, что на их доме рвется под ветром яркий сатиновый красный флаг. Галя спрашивала обо всём, что видела вокруг, подскакивала на ходу и смеялась, но мать почти не отвечала, задумчиво глядела, как-будто перед ней не дорога, а кто- то, кто сейчас скажет важное, вот-вот, сейчас. Гале отвечала она невпопад. Миновали коровник и сиреневые заросли, вышли на привычную, далеко бегущую, дорогу за деревню. Шли молча. Мимо монастырского пруда, по узенькой дорожке к оградам и могильным холмикам, покосившимся чёрным деревянным крестам. Под ногами еловые высохшие иголки и множество, просто рой муравьёв. От этого земля кажется живой, будто дышит.

Мать свернула у почти развалившейся берёзы и остановилась возле могилы, на которой была табличка: Копылов Кузьма Иванович председатель Бужаровского сельского совета Пока мать обрывала траву на могиле, Галя бродила поодаль. На многих бугорках рос яркий тёмно зелёный густой мох, кое-где цветы - крупные колокольчики и ещё розовые, и ещё, названия которых Галя не знала.Когда Галя вернулась, она увидела, что Мать, взяв лопату, наклонившись, копает могилу отца, ругает кого-то. Она разогнулась, и Галя увидела, что из земли показалась торчащая палка. Мать скользила по ней земляными руками, глубоко дышала, но палка не поддавалась. Снова копала... Наконец, сдвинулась земля, и из неё вылезла длинная, в рыжей глине, будто обломанная слега. Мать швырнула её так далеко, как могла, села на траву и заплакала причитая. Кто такая Нюрка и её больная бабушка, которая не могла жить одна без Нюрки, что за городской паспорт не дал той самой Нюрке её отец Кузьма Иваныч, умерший год назад, и что такое "осиновый кол" Галя не понимала, и понимала. Могилу поправляли вместе, домой шли уже по темноте. Воробей Деревня Мартюшино 1961 год. Вовка - Трёхглазый, Мишка - Гуня, Лёнька - Косой , Колька - Ситный, да все мальчишки одурели от того, что Вовкин отец купил духовушку. В огороде Вовки, вечерами, раздавались негромкие хлопки и возгласы дяди Вити... - Ити ё махоньки, тыд, Вась, прям Ворошиловс стрелок, агага. Стрелять то не умеешь а, пук , и попал... Днём духовушку ревностно охраняла баба Гаша шансов ноль И так третий день. Духовушка была недоступна, и попытка приблизиться к священному оружию чуть не закончилась жесточайшей поркой, но отец не смог как следует замахнуться. Рука уже не так метко попадала в цель, как та же волшебная духовушка. Промаявшись несколько дней, мальчишки в пылу азарта нарезали, обстругали до блеска и по всем правилам смастерили зекинских, блина на каких чётких рогаток. Гомко переспоривая друг друга, сплёвывая через зубы и перебив дюжину случайных целей, решили стрЕльнуть по воробьям . -Кто чётко попадёт, блинА, тот первый! Галька - Галка- Ворона- Твердолобый Капыл дралась без правил, запалась, зараза, свистела через пальцы, играла в ножички и даже плевала через зубы, но стрелять по воробьям? Чё взять...баба и есть... В дорожной пушистой пыли, недалеко от пятна дрожащих белых капустниц, совершенно наплевав на Дунькину кошку, вдохновенно купалась воробьиная стайка. Птахи трепали крылышками и чикали так шумно, что Пушинка не сразу соображала, что делать с такой счастливой добычей. Галька шла вдоль забора с охапкой крапивы для свиней и увидела, как из-за пригорка обочины дороги выглядывает Ивлёнок телёнок и целится, вот гад, прям в воробьев...а, да там все...ну ща вам... Галька бросила крапиву и нашарила на тропинке камушек, взвесила в руке. Сощурилась, прицелилась так, чтоб попасть в воробьиную гущу и легко бросила. Стайка брызнула, подняла клуб пыли, шумнула и разлетелась. И только один воробей, распластавшись в пыли, не шевелился. Галька застыла, нет, лежит, замертво... Из-за пригорка обочины приподнялись взьерошенные головы. - Копылиха, ты воробья убила, Ворона. Копылиха, а? - А чё? Ворона,-передразнил Володька,- Tы так с рогатки не пульнёшь. Чётко блина...Эй, Галька! Но Галька, вытирая случайные быстрые слёзы, забыв крапиву, за калитку и в огород.